Я тут подумала, что трех "простынок" вам, наверное, маловато, так я вас щас еще и четвертой осчастливлю)).
1. Забыла важный пример: аддикция Шерлока - это, собственно, и есть попытка выйти к Другому наслаждению, жуиссансу тела, короткое замыкание в обход символического закона-запрета.
2. Невозможность сексуальных отношений порождает потребность эту невозможность восполнить - с помощью любви. При этом любовь и секс часто радикально разводятся. Вспомним Даму куртуазной лирики: она является объектом чистой любви, но не желания (при этом не стоит думать, что воспевающие Даму рыцари жили в целибате). Типичная такая Дама - дантовская Беатриче.
3. Язык мистиков, познавших божественную реальность, обычно пользуется эротической образностью (поэтому и Песнь песней включена в библейский канон - как метафора любви между Богом и душой). Берниниевская статуя св. Терезы - пример оргазмического религиозного экстаза.
4. Сексуальность детерминирована языком, опосредована кастрацией. Там, где этого не происходит, сексуальное наслаждение воспринимается как Реальное, тревожное и болезненное. Я одно время занималась случаем Вацлава Нижинского, делала о нем доклад в Перми на Дягилевской конференции в рамках ежегодного Дягилевского фестиваля, потом опубликовала статью по следам этого доклада в Дягилевском сборнике. У Нижинского, как известно, развязался психоз, большую часть своей жизни н провел в клиниках, помочь ему, по сути, не смогли. Чувствуя приближение болезни, он стал лихорадочно писать свой знаменитый "Дневник" (всего-то пару месяцев), наполненный обсценными подробностями. Так, он был подвержен навязчивой мастурбации, не мог ей противостоять, тело жило своей, отдельной жизнью, и воспринималось им это как очень болезненный акт. То же самое происходило и в отношениях с парижскими кокотками, к которым он тоже питал компульсивное влечение: сексуальные акты с ними переживались как насильственные, очень болезненные, вселяющие сильную тревогу. Вот оно - Другое наслаждение, переживаемое как страдание, не опосредованное и не лимитированное законами языка, означающих.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
timeasmymeasure
no subject
Date: 2016-07-28 12:05 pm (UTC)1. Забыла важный пример: аддикция Шерлока - это, собственно, и есть попытка выйти к Другому наслаждению, жуиссансу тела, короткое замыкание в обход символического закона-запрета.
2. Невозможность сексуальных отношений порождает потребность эту невозможность восполнить - с помощью любви. При этом любовь и секс часто радикально разводятся. Вспомним Даму куртуазной лирики: она является объектом чистой любви, но не желания (при этом не стоит думать, что воспевающие Даму рыцари жили в целибате). Типичная такая Дама - дантовская Беатриче.
3. Язык мистиков, познавших божественную реальность, обычно пользуется эротической образностью (поэтому и Песнь песней включена в библейский канон - как метафора любви между Богом и душой). Берниниевская статуя св. Терезы - пример оргазмического религиозного экстаза.
4. Сексуальность детерминирована языком, опосредована кастрацией. Там, где этого не происходит, сексуальное наслаждение воспринимается как Реальное, тревожное и болезненное. Я одно время занималась случаем Вацлава Нижинского, делала о нем доклад в Перми на Дягилевской конференции в рамках ежегодного Дягилевского фестиваля, потом опубликовала статью по следам этого доклада в Дягилевском сборнике. У Нижинского, как известно, развязался психоз, большую часть своей жизни н провел в клиниках, помочь ему, по сути, не смогли. Чувствуя приближение болезни, он стал лихорадочно писать свой знаменитый "Дневник" (всего-то пару месяцев), наполненный обсценными подробностями. Так, он был подвержен навязчивой мастурбации, не мог ей противостоять, тело жило своей, отдельной жизнью, и воспринималось им это как очень болезненный акт. То же самое происходило и в отношениях с парижскими кокотками, к которым он тоже питал компульсивное влечение: сексуальные акты с ними переживались как насильственные, очень болезненные, вселяющие сильную тревогу. Вот оно - Другое наслаждение, переживаемое как страдание, не опосредованное и не лимитированное законами языка, означающих.